Улан [СИ] - Василий Панфилов

Ван Клиф побледнел — таких эпизодов хватало у любого медикуса, служащего знатному вельможе, так что принц не врал.

— Но контракт на пять лет! — простонал голландец, — да за столь низкую плату!

— Буду честен, — наклонился к нему Грифич через стол, — мне дан карт-бланш императором на подбор сотрудников среди… запачкавшихся. Если вас не подберу я, в ЛУЧШЕМ случае вы поедете в один из сибирских острогов в качестве врача.

— Но жалование — оно же мизерное!

Князь развёл руками, сочувствующе глядя на него:

— И жалование маленькое — и спрос с вас большой будет… Но тут уж извините — Государь весьма сурово настроен к мятежникам. И почему-то особенно зол именно на иностранцев, понимаете? Даже это я буквально выбивал. Ну подумайте же вы — все эти новые Школы я взвалил на себя в такой непростой момент… Да мать вашу, я стараюсь вытащить умных людей из этой ямы под названием Сибирь! Для этого и школы придумал — дескать, хоть польза от вас будет!

Снова слёзы и сопли, благодарность… На самом же деле князь не то чтобы лукавил… Он лгал откровенно. Роли — “плохого/хорошего полицейского” в этом спектакле он с Петром разделил заранее. Император долго ржал его задумке и клятвенно пообещал выполнять свою роль идеально.

Ну в самом деле — он получал сразу несколько учебных заведений за весьма скромную плату. Особняки опальных вельмож достались бесплатно, преподаватели готовы работать за страх и на совесть за смешное жалование…. И как после этого не подыграть Рюгену!?

Проблема с преподавателями была решена минимум на пять лет, ну а дальше… Дальше должны были подрасти свои. Ну и что немаловажно — профессура и студенчество получат хорошую прививку от желания лезть в политику.

Пришлось перетряхивать программу и даже писать учебники. В частности, сам Павел предложил ему написать учебник по математике.

“ — Наставник, но то, что объясняешь ты, намного понятней!”

Ну и… написал. Помогло то, что он помнил многие задачи из “Занимательной математики” Перельмана.

Книга вызвала… не то чтобы фурор, но близко — и к концу марта пришлось допечатывать, чтобы хватило не только учебным заведениям, но и прочим желающим. То же самое было и с “Атлетикой”, “Рукопашным боем”, переводами Шекспира… Довольно неожиданно типография Корпуса, задуманная скорее как учебная, начала приносить весьма солидную прибыль — ведь здесь уже выпускались “Известия” и “Думки”.

Достаточно неожиданно пришли предложения напечатать его книги и из-за границы. С авторскими правами здесь не слишком заморачивались, но наиболее “знаковые” произведения считалось хорошим тоном оплачивать — и даже порой переплачивать. Это работало как спонсорская помощь от каких-то властителей или вельмож, желающих блеснуть как меценаты и покровители науки/искусства.

Перевод Шекспира на русский Европу не заинтересовал, как и “собственные” стихи и песни попаданца, но вот прикладные книги пошли, да ещё как. О них заговорили и через год после мятежа Владимир понял, что стал для Европы не только воякой, но и вполне признанным учёным.

Тогда же состоялось и избрание его в Петербургскую Академию Наук, а вскоре — и назначение главой этой структуры[133]. Впрочем, честнее будет сказать, что сперва Владимира назначили на пост, а звание Академика дали вдогонку…

Собрав в своих руках столько постов, он взвалил на себя немалую ответственность, с которой достаточно успешно справлялся — пусть и не всегда так хорошо, как хотелось бы. К примеру, первоначальное его желание поместить Гимнастическую Школу в Шляхетском Корпусе, вызвало жёсткую критику императора:

— Ты хоть думал над вопросом? — С нескрываемой иронией спросил Пётр.

— Разумеется, — уверенно ответил Владимир, — примерно так же, как и с Институтом Благородных девиц. Есть воспитанники привилегированные, а есть и… второстепенные, обучающиеся по несколько иной программе.

Тяжело вздохнув и взяв небольшой апельсин со стоящей на столике вазы, Государь сказал, хитро прищурившись:

— А ты ещё раз подумай.

Подумал — и ничего против этой идеи он не нашёл. Ну то есть были небольшие неувязки, но решаемые.

— Это мальчишки, — медленно заговорил Пётр Фёдорович, — а значит, будут драки. Неизбежно. И кто будет побеждать в них? Шляхтичи или гимнасты?

— Ой!

— Вот тебе и “Ой”, — передразнил князя император.

Суть в том, что в Гимнастическую Школу предполагалось набирать солдатских детей. А побитые солдатскими детьми дети знати… Не желательно. Отдельные случаи — ещё ладно, но ведь детей и подростков с каждой стороны — сотни… Поставить гимнастов в изначально подчинённое положение? Нельзя — их воспитывают не слугами, а воинами, многие из которых сами достигнут офицерских чинов и станут дворянами. И ведь это только верхний слой — так-то ситуация ещё более сложная.

Совершенно замотавшись с учебной программой, подбором преподавателей, написанием учебника, уроками Павлу и его “гоп-компании” (так попаданец прозвал уже сложивший класс Наследника), Владимир несколько упустил из виду продолжавшиеся мирные переговоры о судьбе Пруссии и прусских земель. Он уже смирился с мыслью, что так и останется “условным” владетелем.

Тогда же состоялось и избрание его в Петербургскую Академию Наук, а вскоре — и назначение главой этой структуры* — выглядит откровенно Марти-Сьюшно, но достаточно близко к реальности. Во первых — часть Академиков получили эти звания за… литературные достижения. Проще говоря — за стишки к торжественным случаям. То есть попаданец с “его” гимном и книгами УЖЕ идеально вписывается (вспомните Михалкова-гимнописца). Назначение главой Академии тоже логично — на эти посты в РИ назначали влиятельных вельмож, а никак не учёных, так что на этом фоне он снова выглядит выигрышно. Вообще же — звание Академика в данной ситуации скорее почётное (явление достаточно частое и сегодня — в том числе на Западе), на деле же ГГ выбран на пост не за научные достижения (на фоне того-же Ломоносова они не смотрятся), а за административный талант и чего уж там скрывать — за происхождение.

Глава четырнадцатая

Проблема с содержанием Аничкова дворца решилась сама-собой — теперь Грифич занимал уйму постов, за каждый из которых получал неплохое жалование. И мало того — император грозился, что как только Владимир наладит нормальную работу новых Школ, то получит ещё посты! В принципе, попаданец и сам был не против — как уже давно выяснилось, был он закоренелым трудоголиком.

Больше всего хлопот было с тем же Шляхетским Корпусом. В частности, кадеты достаточно тяжело восприняли новую программу, где появились столько полезные предметы, как бухгалтерия и аудит. Ну и другие — не менее полезные, но достаточно скучные предметы.

А вот Гимнастическая Школа “пошла” неожиданно легко — достойных мастеров фехтования/фланкирования/борьбы было предостаточно — да те же уланы, которых обучал лично. С предметами общеобразовательными тоже не было особых проблем — всё-таки требования к будущим инструкторам несколько иные, чем к “настоящим” кадетам. Ну разве что математика (царица наук!) и логика изучалась ими в тех же объёмах, что и в Корпусе, а вот из языков он оставил только немецкий и турецкий, причём почти исключительно разговорный.

Работал Рюген адово и нужно сказать, что не только из-за трудоголизма. Именно сейчас шли переговоры о судьбе Пруссии, Восточной Пруссии, Померании. Принц тяжело воспринимал эту ситуацию, прекрасно понимая, что интересы Померанской династии никого не интересуют.

И да — он начал воспринимать себя настоящим Грифичем. Просто… Владимир переосмыслил своё попаданство и понял, что случайным оно не могло быть в принципе. Высшие силы, колдуны или инопланетяне, но…

Само попадание в прошлое некоего параллельного мира, затем тот факт, что он не пропал в недрах Тайной Канцелярии. Затем признание его Грифичем — без всяких усилий со стороны самого попаданца! И ведь не просто — нашлись даже свидетели, “опознавшие” его…

Сейчас он всерьёз думал, что его миссия — не только работа на благо Государства Российского (до известных пределов), но и восстановление Померании как государства. Само существование славянской династии, да смешанного немецко-славянского населения* даст эффект хотя бы тем, что не позволит развернуться Пруссии. Да вполне возможно построить государство, которое будет своим как для Европы, так и для России — и это позволит смягчить некоторые вещи.

Думать об этом всерьёз… Нет, не стоит — даже несмотря на его отстранённость от Прусского вопроса, Владимир прекрасно знал — как давят европейские государства на Россию в эти переговорах. Проще говоря — никому не хочется видеть дружелюбную улыбку русского медведя по соседству. Не потому, что медведь чем-то плох, а потому, что статус остальных держав в таком случае резко понижается.